Чернышевское

Image:285-0-527.JPG

(нем. Эйдткунен, Eydtkuhnen/Эйдткау, Eydtkau) (до 1938 г. Эйдткунен, Eydtkuhnen; в 1938–1947 гг. Эйдткау, Eydtkau), поселок в Нестеровском районе Калининградской области. Принадлежит к числу "утраченных городов". Упоминается с ХVI в., городское право получено в 1922 г. После Второй мировой войны утратил городской статус, с 1947 г. поселок носит название Чернышевское Нестеровского района.

Поселение XVI - начала XX в.

Железнодорожный вокзал. 1920-е гг.Железнодорожный вокзал. 1920-е гг. Первые сведения об Эйдткунене относятся к середине XVI в. Известно, что уже в 1539 г. у пограничной речушки Лепоне находилось поселение, из которого к 1557 г. выделились три селения: Штеркен, Киндервайтшен и Эйткау. Селение Эйткау, предположительно, было названо по имени одного из крестьян. Около 1600 г. зафиксировано название Эйдткунен. Через это селение пролегал путь на Ковно (совр. Каунас, Литва), однако в XVII в. главным перевалочным пунктом все же был соседний Шталлупёнен.

Эпидемия чумы 1709–1711 гг. явилась страшным бедствием и для жителей Эйдткунена. Есть сведения, что в 1708 г. здесь появилась первая корчма, которая во время свирепствовавшей чумы прекратила свое существование и вновь открылась только в 1735 г. Даже после того как население, сократившееся после эпидемии, стало восполняться за счет прибытия новых переселенцев, в Эйдткунене в 1785 г. числилось всего 40 жителей.

Перелом в жизни небольшого селения наметился в XIX в. в связи с его включением в сеть транспортного сообщения. Сначала в 1837 г. до Эйдткунена проложили шоссейную дорогу, а в 1860 г. завершилось строительство железной дороги Берлин—Кёнигсберг—Эйдткунен. Через год на участке Эйдткунен—Вержболово (совр. Вирбалис, Литва) эту магистраль соединили с российской сетью железных дорог, и Эйдткунен стал узлом транзитных перевозок и приграничной торговли. В 1867 г. здесь проживало 1125 человек, к 1880 г. количество жителей увеличилось до 3291 человека. В 1887 г. в селении была построена кирха.

К 1910 г. число жителей достигло 5539 человек. В городе находились почтовое отделение, главная таможня с Первым отделением Эйдткунен. Перегрузка товаров, вызванная различиями в ширине колеи на русских и немецких железных дорогах, потребовала строительства специальных сооружений, общей площадью свыше 40 га. Для решения вопросов, связанных с товарными перевозками, в Эйдткунене в 1914 г. действовало 46 экспедиционных контор. (А. Б.)


Эйдткунен в годы Первой мировой войны.

Городская площадьГородская площадь Евангелическая кирха. 1920-е гг.Евангелическая кирха. 1920-е гг. Памятник павшим в Первую мировую войну. Современное фотоПамятник павшим в Первую мировую войну. Современное фото Ратуша и сквер. 1930-е гг.Ратуша и сквер. 1930-е гг. Война пришла в приграничный Эйдткунен сразу же после ее официального объявления. Здесь была транзитная станция для русских туристов: последний поезд из Германии в Россию беспрепятственно проследовал примерно в 17 час. 1 августа 1914 г. Следовавших на нем русских путешественников построили на перроне, где под начавшимся дождем была устроена проверка паспортов. Вероятно, немцы сами не знали, что делать: по воспоминаниям очевидцев, сначала объявили, что все пойдут пешком до Вержболово (примерно 10 км, совр. Вирбалис, Литва), однако как только пассажиры выстроились, им было приказано сесть в вагоны. Поезд доехал до границы, где встал на запасных путях. Здесь было объявлено, что все отправляются в Берлин; однако поезд тронулся и подошел к Вержболово. "Надо самому пережить все издевательства, — заключает один мемуарист, — чтобы понять наше состояние. Совершенно измученные, голодные, с издерганными нервами, мы добрались до Вержболово, откуда с опозданием приехали в Петербург".

Ближе к полуночи российские пограничники приняли последнюю партию русских туристов. Поездом из Берлина они прибыли в Эйдткунен в 19 час. 55 минут. Немцы предложили либо вернуться в Берлин или Кёнигсберг, либо самим идти до Вержболово. "Ступайте, если хотите, но я не ручаюсь, что русские не будут стрелять по вам. Если вас не примут, возвращайтесь обратно, и мы вас отправим в Берлин", — заявил немецкий полковник. Не желая оставаться в Германии, несколько сотен человек отправились в Вержболово пешком.

Боевые действия также не заставили себя долго ждать. Отдельные бои тут кипели в то время, когда основные силы противников (1-я русская и 8-я немецкая армии) сосредоточивались и готовились к основным операциям. Уже 3 августа в Эйдткунен вошла 2-я кавалерийская дивизия генерала Хана Нахичеванского; на следующий день здесь оказался батальон 109-го Волжского полка, который был обстрелян немцами. На помощь начавшим было отходить пехотинцам пришел 3-й Уланский полк, который занял населенный пункт. Пятого августа немцы вернули Эйдткунен, однако затем были снова атакованы и вынуждены ретироваться. Активные боевые действия разыгрались 14–15 августа, когда русским войскам снова пришлось отбивать атаки немцев. А 17 августа уже вся 1-я русская армия (генерал П. К. Ренненкампф) перешла в наступление, продвигаясь в глубь провинции. Боевые действия постепенно уходили от Эйдткунена, который к тому времени уже был практически полностью разрушен.

В Эйдткунене началось мародерство: по воспоминаниям очевидцев, вещи буквально валялись на улицах и солдаты считали себя вправе их подбирать. Командование старалось бороться с этим явлением: например, П. К. Ренненкампф приказал подвергнуть телесному наказанию одного солдата с унтер-офицерскими нашивками за то, что он пытался унести валявшийся на улице эмалированный кувшин стоимостью в 60 копеек.

Война вернулась в эти места в середине сентября, когда 1-я армия под давлением противника отступала из провинции. Через Эйдткунен проходили части и тыловые учреждения 3-го и 4-го русских корпусов. Из-за поспешности и неорганизованности многие части перемешались, что затрудняло отход: 12 сентября начальник 27-й пехотной дивизии генерал К. М. Адариди приказал полутора сотням казаков и офицерам штаба выстроиться от Обрыва до Эйдткунена для того, чтобы погонять обозы (только так удалось спасти последние из них).

Война вернулась сюда осенью 1914 г., когда войска 3-го корпуса (генерал Н. А. Епанчин) снова взяли Эйдткунен. Во время позиционных боев зимы 1914–1915 гг. здесь располагался полевой госпиталь, в котором некоторое время работала санитаркой известная русская певица Надежда Васильевна Плевицкая (1884–1940, после революции — в эмиграции).

В феврале Вержболовская группа генерала Епанчина под давлением превосходящего противника была вынуждена отойти. Русские войска оставили Эйдткунен 10 февраля 1915 г. (К. П.)


Эйдткунен в межвоенный период.

Перегон гусей из Литвы на рынок Эйдткунена. Начало XX в.Перегон гусей из Литвы на рынок Эйдткунена. Начало XX в. Разрушенный в самом начале Первой мировой населенный пункт был восстановлен еще до окончания войны при шефской помощи города Висбадена. Работой по восстановлению Эйдткунена руководил окружной архитектор К. Фрик.

В 1922 г. Эйдткунен получил городское право, но послевоенная политическая ситуация осложнила отношения с восточными соседями, воспрепятствовала осуществлению интенсивных перевозок и не благоприятствовала процветанию города. В 1925 г. в Эйдткунене насчитывалось уже 6077 жителей (в том числе мужчин — 2854). Большинство населения составляли евангелисты (не менее 5549 человек), также было зарегистрировано 194 католика, 147 иудеев и 7 атеистов. К 1933 г. численность жителей уменьшилась до 5679 человек. В Эйдткунене находились евангелическая кирха, баптистская и еврейская общины (последняя была довольно большой).

В 1931 г. городу принадлежало 235 га земли (количество жилых домов — 311, хозяйственных построек — 1616).

В 1938 г. Эйдткунен, как и некоторые другие населенные пункты Восточной Пруссии, был переименован — теперь он назывался Эйдткау. В 1939 г. здесь проживало 4922 человека; город относился к району Эбенроде (правительственный округ Гумбиннен).

В 1930-х гг. город располагал электростанцией, молокозаводом, фабрикой сельтерской воды, мельницей; здесь имелись ратуша, почтамт, вокзал, главная таможня, больница, стадион. Кроме средней школы, функционировали народная и профессиональная школы.

Восемнадцатого октября 1944 г. в конце Второй мировой войны Эйдткунен был взят войсками 5-й армии при содействии 83-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта. По данным на ноябрь 1946 г., здесь насчитывалось 100 жителей, и поскольку здесь располагалась воинская часть, основным населением города являлись военнослужащие. Железнодорожная станция не действовала. Около 50 % сохранившихся домов требовали капитального ремонта.

Первоначально Эйдткунен предполагалось переименовать по желанию военнослужащих в Побединск, и к июню 1947 г. здесь был организован колхоз с этим же названием. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР 25 июля 1947 г. Эйдткунен был переименован в населенный пункт Чернышевское Нестеровского района.

В октябре 1947 г. в Чернышевском проживало 336 человек. В документах за 1946–1947 гг. немецкие жители в этом населенном пункте не значились. (А. Б.)


Известные уроженцы Эйдткунена.

В Эйдткунене родилась немецкая писательница Мария Мадлена фон Путткамер (Marie Madeleine Puttkamer, 1881–1944, урожд. Гюнтер), прожившая большую часть жизни за пределами Восточной Пруссии — в Берлине, потом Баден-Бадене и Ницце. Перу Путткамер принадлежат многочисленные рассказы, романы и стихи. Знаменитым стал другой уроженец Эйдткунена — Феликс Брессар (Felix Bressart, 1892–1949), известный немецкий и американский актер театра и кино. Он дебютировал в кино в 1928 г., вынужден был покинуть Германию в 1933 г. вследствие своего еврейского происхождения. Среди многочисленных воплощений Брессара — роль советского эмиссара Бульянова в фильме "Ниночка" (1939) Эрнста Любича с Гретой Гарбо; он также снялся в известной комедии Э. Любича "Быть иль не быть" (1942). В Эйдткунене родился Герберт Кирриннис (Herbert Kirrinnis, 1907–1977), известный историк и географ, автор книги "Тильзит, пограничный город на немецком востоке" (1934) и др. Из ныне живущих уроженцев Эйдткунена известен немецкий математик и политик, профессор Гамбургского университета, член Свободной демократической партии ФРГ и второй мэр Гамбурга в 1974–1978 гг. Дитер Биаллас (Dieter Biallas, род. 1936).


Эйдткунен в русской литературе.

Фото 1930-х гг.Фото 1930-х гг. Среди всех восточнопрусских городов Эйдткунен сыграл исключительную роль в сознании русских путешественников. Со времени постройки железной дороги (1860 г.) путь за пределы России для многих лежал через Кёнигсберг, и Эйдткунен оказывался первой остановкой на этом пути — первая встреча с Европой для многих проходила именно здесь. Неудивительно, что почти каждый из путешественников упоминал этот небольшой городок и, в частности, станцию. В апреле 1862 г. драматург А. Н. Островский записал в дневнике: "Пруссия. Эйдкунен7. Порядок и солидность. Вещи выдали скоро и учтиво. Спросили только, нет ли чаю, табаку, икры, но не осматривали. Зала в дебаркадере роскошна в высшей степени". Деловитость Островского контрастирует с философским настроением Ф. М. Достоевского, который в "Зимних заметках о летних впечатлениях" описывает свое первое заграничное путешествие и заодно впечатления от поведения русских в Европе: "Подъезжая к Эйдткунену, я помню, особенно раздумался я про всё наше отечественное, которое покидал для Европы. (…) Как только все мы переваливаем за Эйдткунен, тотчас же становимся разительно похожи на тех маленьких несчастных собачек, которые бегают, потерявши своего хозяина". Совсем другое впечатление Эйдткунен тех же лет произвел на писателя и мемуариста П. Д. Боборыкина: "в конце сентября 1865 года, очутившись в Эйдкунене, в зале немецкого вокзала, я свободно вздохнул, хотя и тогда прекрасно знал, что моя трудовая доля, полная мытарств, будет продолжаться очень долго, если не всю жизнь" (книга воспоминаний "За полвека").

Неоднократно город встречается на страницах произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина и Н. С. Лескова (1860–1870-е гг.); дорога от Эйдткунена до Петербурга упоминается в "Идиоте" Ф. М. Достоевского. Герой рассказа А. П. Чехова "Стража под стражей" (1885) путешествовал с женой на поезде и, встретив на одной из станций приятеля, решил поехать с ним за границу ("В Эйдкунене, идя за горячей водой, он глядел веселее"). В обратную сторону — из Европы в Россию — ехала в августе 1876 г. писательница и художница М. К. Башкирцева. Она глядела на Эйдткунен, где ей пришлось остановиться на ночь, не так весело, как чеховский герой. В дневнике она отмечает: "Еще сутки в Эйдкунене — как вам это нравится? Серое небо, холодный ветер, несколько бедных евреев на улице, стук телеги от времени до времени и всевозможные невыносимые беспокойства!". Герой рассказа К. М. Станюковича "Истинно русский человек" (1890) вспоминает, как давал в Эйдткунене взятку немецкому таможеннику (в Париже аналогичный номер не прошел). Эйдткуненскому таможеннику русские нравы были знакомы значительно лучше, чем его французским коллегам.

Новое столетие привело на эйдткуненские перроны новых знаменитых гостей из России. Лирический герой романа Владимира Набокова "Память, говори" ("Memory, speak") (1948) в начале века путешествовал из Петербурга в Париж, и на границе Вержболово-Эйдткунен обнаружил, что "бокастую, развалистую русскую колею (шестьдесят с половиною дюймов) заменял европейский стандарт (пятьдесят семь с половиною дюймов), а березовые дрова — уголь". Эйдткунен был едва ли не самым известным восточнопрусским городом: например, Б. В. Савинков, рассказывая в "Воспоминаниях террориста" (1917–1918) о том, как его едва не арестовали в Инстербурге, вынужден пояснить читателям, что это место — станция в сотне верст от всем известного Эйдткунена.

В 1910 г. через Эйдткунен возвращался из Европы совсем молодой О. Э. Мандельштам. По воспоминаниям Георгия Иванова, он прибыл в Петербург в расстройстве: "В потерянном в Эйдкунене чемодане, кроме зубной щетки и Бергсона, была еще растрепанная тетрадка со стихами. Впрочем, существенна была только потеря зубной щетки — и свои стихи, и Бергсона он помнил наизусть…" В утраченной тетрадке, которую, возможно, нашли потом какие-то местные жители, рукой поэта были записаны ставшие затем знаменитыми строки: "Дано мне тело. Что мне делать с ним, / Таким единым и таким моим? / За радость тихую дышать и жить, / Кого, скажите, мне благодарить?"

Воздух свободы, который многие русские интеллигенты предпочитали вдыхать за рубежами своей страны, привлекал путешественников и в новом столетии. А. И. Куприн в рассказе "Честь имени" (1924) вспоминает об антиправительственных настроениях предреволюционных лет: "главным питательным источником в этом смысле были для нас те “запрещенные” книжки, на которые мы с такой жадностью накидывались, едва перевалив из Вержболово в Эйдкунен". В другом рассказе ("Шестое чувство", 1934) лирический герой беседует с матросом, лишенным чувства родины. "Пересекая пограничную черту, — разглагольствует матрос, — все равно в Эйдкунене, Вержболове или Границе, никаких теплых слез на глазах я не чувствовал. Но вам я не могут не верить и без всякой шутки прошу вас: объясните мне, что такое Родина?

— Родина? Она вот что… — сказал я и на минуту задумался. — Родина — это первая испытанная ласка, первая сознательная мысль, осенившая голову, это запах воздуха деревьев, цветов и полей, первые игры, песни и танцы. Родина — это прелесть и тайна родного языка (…) Чувство родины — оно необъяснимое. Оно — шестое чувство".

Но это чувство приобретет особую актуальность, когда русские писатели окажутся на чужбине без права возвращения. А пока, в последние годы царской России, они предпочитают путешествовать в веселом расположении духа. Н. А. Тэффи в юмористическом рассказе "Путешествие" (1910) инструктирует желающих путешествовать: "Прежде всего, куда бы вы ни ехали, хоть в Тибет, границу непременно переезжайте в Эйдкунене, иначе никогда не почувствуете себя на границе. Это уже дознано и признано. (…) Самый важный момент ваших пограничных переживаний, это — предъявление немецкого билета немецкому сторожу на платформе Эйдкунена. Поднимите глаза и взгляните на него. У него нос цвета голубиного крыла, с пурпурными разводами и мелким синим крапом. Тут вы сразу поймете, что все для вас кончено, что родина от вас отрезана и что вы одиноки и на чужбине. Лезьте скорее в вагон и пишите открытки".

Русская революция мало что изменила в восприятии Эйдткунена, разве что ощутимее запахло дымом отечества. У писателя Б. А. Пильняка в повести "Третья столица" (1923) восточнопрусский городок уже предвещает русскую погоду: "В Эйдкунене, на германской границе, надо было пройти через таможню. Были солнечные полдни, — и около Эйдкунена, когда поезд медлил, прощаясь с Восточной Пруссией, в канаве у шпал, после уже нескольких месяцев весны в Париже, здесь впервые перед Россией появился снег. Под стеклянным навесом у вокзала, на пустынном дебаркадере, было холодновато и откуда-то — из полей — веял пахнущий землею, набухший русски-мартовский ветерок". Таможенный осмотр, который проходят герои повести, путешествующие из Парижа в Ригу, оказался не очень строгим. Веселье, с которым пересекали границу герои Чехова, осталось далеко позади — у новых героев литературы Эйдткунен вызывал сонливость. Так, по крайней мере, случилось с В. В. Маяковским, который, описывая посещение Московского отдела народного образования (Моно) в стихотворении "Товарищи! Разрешите мне поделиться впечатлениями о Париже и о Моне" (1923), сообщил: "Стою. Позевываю зевотой сладкой. Совсем как в Эйдкунене в ожидании пересадки".

Через два десятилетия с малым Эйдткунен исчез с географической карты, однако навсегда остался на карте литературной: как точка соприкосновения двух миров, как область, где соседствуют "всевозможные невыносимые беспокойства" и сладость приобщения к запретным плодам, как место, где, возможно, не сгорела рукопись великого русского поэта. (И. Д.)


Эйдткунен в конце Второй мировой войны.

Эйдткунен был вторым немецким городом, захваченным Красной Армией. Он пал на вторые сутки Гумбиннен-Гольдапской операции. Город был взят 18 октября 1944 г. соединениями 5-й армии (генерал-полковник Н. И. Крылов) при содействии 83-й гвардейской стрелковой дивизии (генерал-майор А. Г. Маслов) 11-й гвардейской армии (генерал-полковник К. Н. Галицкий). (С. Н.)


Поселок после войны.

Image:290-0-536.JPG С 1947 г. на территории населенного пункта находился военный городок. С 2006 г. поселок (пригородное сельское поселение) подчиняется Управлению Чернышевской территории муниципального образования "Нестеровский городской округ". Население, по данным на 1 января 2011 г., составляет 1146 человек (в 1989 г. здесь проживало 1205 человек). На территории поселка расположены областная психиатрическая больница № 5, круглосуточный пограничный переход на российско-литовской границе, фельдшерско-акушерский пункт, средняя школа. В Чернышевском находятся руины кирхи 1887–1889 гг. (архитектор Ф. Адлер). После войны кирха использовалась для нужд воинской части, начиная с 1990-х гг. здание разрушается. На ул. Красноармейской расположена братская могила советских воинов, погибших при штурме Эйдткунена в октябре 1944 г. (памятник 1955 г.). (Д. М.)


Герб города Эйдткунен

Геральдическое описание.

Image:290-0-chernysh.JPG В пересеченном серебряном и зеленом поле червленые (красные) городские ворота (не замок), зубчатые поверху, в створе которых — возникающее наполовину золотое солнце, сопровождаемые внизу лазоревым (цвета железа) колесом, окрыленным серебряными крыльями.


История и символика герба.

Эйдткунен получил статус города только в 1922 г., герб известен с 1924 г. Герб отражает географическое положение пограничного города. В нем изображены похожие на замок ворота с солнцем в проеме ворот: ворота (арка) — это символ входа, открытости (как и серебро), защищенности и порядка; солнце — символ процветания и жизненной силы. Зеленый цвет до горизонта иллюстрирует аграрную ориентацию этих мест, в прошлом житницы Германии. В основании ворот расположены серебряные крылья и железнодорожное колесо — символ железной дороги, появление которой предопределило историческую судьбу города. (Г. Л.)